*******************************
"Проклятие Хранителей"
В начале, когда звезды были лишь великой мечтой Всего Сущего, Создатель разделил Себя на множество частей. Каждой Звезде он дал силу Творца, чтобы та дарила не только свет, но и тепло и жизнь планетам, рядом с ней зарождающимся. Но Солнце отвергло этот дар, за много миллиардов лет Творца не родив ни на одной планете ни одной жизни. И тогда Верховный на далекой планете Системы решил сотворить Хранителей, детей своих, дабы, не вмешиваясь в природу сотворения жизни, они своим примером и подобием Великого дали возможность непокорной Звезде сотворить своих детей.
Хранители, узрев лик Неповторимого, дали клятву во имя славы Его. Призвав к порядку непокорную Звезду, Творец удалился на покой. Веками Хранители наблюдали за Звездой и её планетами и не могли заметить ничего. Постепенно потомки начали забывать клятву Первых и обратили все взоры на себя. Утратив, прежний смысл жизни они погрязли в опытах с собственным могуществом, все больше забывая о первопричине оного. Но связанные клятвой Первых они не могли протянуть руки силы своей далее Солнечной системы. И возроптали потомки, и решили нарушить клятву, что держала их, как им казалось, в тесной клетке. И отказались они от оной, неся смерь и разрушение своим противникам, пытавшимся вразумить братьев своих. Ядро планеты не выдержало столкновения сил и дало трещину, ибо вся магия Великого на Планете превратилась в яростную борьбу продолжающуюся веками.
Убоявшись содеянного, обе стороны приутихли, но было поздно - планету уже разрывало на части. И в день появления трещины родился Арес, в роде Дио гор Дулл, рыцарь-воин, отрада своих стареющих родителей, которые уже давно отчаялись иметь наследника. Арес рос неспокойным, но очень сильным и умелым магом. Следуя своему дару убеждения, он основал империю, в которой собрал оставшихся сторонников Могущества: всех самых талантливых ученых мастеров и полководцев, искусных магов войны. Он был самым мудрым правителем за несколько тысячелетий войн и разрушений. Но печаль была его главной мыслью, ибо умирала его планета. И не мог найти он успокоения, видя, что вымирают существа, призванные помогать им, свет Солнца становится все туманнее и не согревает души вновь рождаемых. В это же время как последнюю усладу его почитаемым родителям случай подарил младшего сына. Атлант не обладал способностью брата к убеждению и более всего в своей жизни любил быть вдали от шумных городов и дорог, в пустынных долинах умирающей планеты, которые уже не оглашались дивным пением птиц. Но родители, боясь за своего любимца, просили его не покидать пределов города так часто, и он проводил большую часть времени рядом с учеными мастерами, внимая к каждому их слову. И тем временем как росла империя старшего брата, так росли научные познания младшего.
И не было никого ближе и роднее, чем два брата после смерти родителей, пока в их жизнь не вошла Мара. Мара - Проклятие Хранителей, поссорившая братьев и убившая их планету, в назидание тем , кто не держит клятвы. Пришла она под сторожевые стены столицы, пасмурным днем в плаще из непроглядного мрака. Странницей из дальнего форпоста представилась она. По обычаю ее встретили оба брата, Правитель и Ученый. Одного взгляда хватало на прекрасную деву, чтобы захотеть следовать за ней на край света. Арес решил, что ни за что на свете не отпустит её из своих чертогов, а Атлант лишь издали наблюдал за дивным видением, не в силах даже заговорить с ней и уважая волю брата. Мара же, поселившись в апартаментах Правителя, все дни на пролет проводила со старшим братом. На отдыхе и в делах, на ученых советах и военных она оказывалась сведуща в положении дел. Через некоторое время правитель объявил о помолвке с Марой, и была назначена дата их обручения. Атлант был счастлив за брата и за Мару, надеясь, что они нашли то счастье, которое по его убеждению могло бы исцелить их планету. В день помолвки он не удержался и обнял по очереди и брата своего и будущую невестку. И тут же отпрянул - казалось, он обнимает не прекрасную деву, а смерть, тонкий трезубец которой вонзился ему прямо в сердце. Поздний дар, ушедший от Хранителей с нарушением клятвы, приобрел он в это мгновение - дар истинного зрения. В ужасе ушел он с торжества.
Несколько раз пытался он поговорить с братом, но что-то мешало ему. А Арес все более и более прислушивался к Маре, постепенно теряя свой образ мыслей, своё сознание и волю. Брат с отчаяньем наблюдал за его падением. Однажды, не выдержав, он все же осмелился рассказать Аресу о Маре. Гнев Ареса не знал предела. Давно подстрекаемый Марой, он решил распустить совет ученых Мастеров, оставив лишь военный совет. С Атлантом после этого он больше не общался, избегая его и на семейных торжествах и в крепости правителя, которую воздвиг по на-стоянию своей возлюбленной. Все дальше и дальше отдаляясь от своего народа и брата, Арес все более прислушивался к Маре. Но ей было этого мало, она просила избавить её от присутствия его брата, шепча мужу в самые сокровенные мгновения, что Атлант просто завидует их счастью. Арес все же не мог предать брата, которого на смертном одре родители поручили ему оберегать. Но ненависть к нему росла в его душе и крепла с каждым днем.
А Атлант не находил в себе сил. Что бы разомкнуть этот круг. Как ни хотел он удалиться от столицы, обещания данные им совету ученых мастеров, который он поддерживал даже после того как их распустил брат, не давали ему уехать. Как горько было видеть ненависть на лице брата…..
И однажды ночью Атлант узрел Мару на одной из башен крепости поющей свою песню - Песню Смерти и Падения Хранителей, и духи павших воинов кружили над ней. То была не прекрасная Мара - супруга правителя - то была Мара, Правительница Смерти, дитя предательства, сама она была подобна духу мщения. Но перед ужасающей красотой ее не мог устоять Атлант, возжелавший её в ту черную ночь забыв о брате, о её истинном смысле. Ибо в истинном обличие она явилась ему. Не служанкой, а владычицей. Не тихим видением, а великою и ужасною. И не смог устоять Атлант. Мара же, знавшая всех королей древности, приняла его к себе и сделала своим любовником в ту самою ночь. И была названа та ночь Ночью Предательства, ибо предал Атлант своего брата, а Мара - своего мужа. На утро же, устыдившись содеянного, Атлант в спешке покинул столицу вместе с приверженцами, убегая подальше от своего греха и от мысли о брате.
И в положенный срок родила Мара сына, названного Плутоном, черного как та ночь. Но не было радости в доме правителя, ибо знал он, что бесплоден. Арес даже не подходил к сыну жены своей, но и спрашивать не решался, ибо любил Мару выше жизни своей и чести своей. И сын Атланта и Мары рос вдалеке от глаз правителя, который перенес утрату брата и возлюбленной, и старел на глазах у поданных своих. А юноша, росший без любви матери и внимания отца, под строгим присмотром военного совета тем временем мужал. Мара же как будто забыла о сыне и как прежде присутствовала на всех советах с мужем. Постепенно вся власть правителя перешла к ней. Плутон, наследник тем временем стал уже привлекательным юношей, искусным во многих науках. Но холод его сердца делала его опасным не только для врагов, но и для преданных ему подданных. Ни в чем он не находил удовлетворения, ни что не приносило ему радости. Атлант тем временем основал поселение прямо на краю расщелины, которая каждый день напоминала ему о его грехе , где пытался спасти оставшихся живых существ.
Но настал день, когда Арес, чувствуя свою скорую кончину, все же отважился спросить у Мары о сыне. Мара же, прикинувшись опечален-ной, поведала Аресу свою версию той ночи. Её рассказ был о том, как Атлант хитростью выманил её из чертогов в ночь перед своим бегством и умолял бежать с ним из-под ига старшего брата и, когда она не согласилась, взял её силой, а за ним и все его сподвижники из ученого совета, после чего назвал её никчемной и покинул столицу. Мара сказала, что не хотела расстраивать Ареса, так как знала, что Атлант его брат. Это был день Прозрения, ибо в это же день Мара послала скорую весть Атланту, рассказав ему о Плутоне. Арес, собрав все свои уходящие силы и те, что дала ему безграничная ненависть к брату, созвал последний в своей жизни совет и приказал ему стереть с лица планеты заповедник Атланта, не оставив ни стариков ни младенцев, что бы ни что не напоминало его жене о той Ночи. Это был Второй Грех Брата, ибо первый совершил Атлант.
Грозная армия уже подходила к заповеднику, когда Атлант получил послание Мары. Младший брат понял, что не уйдет от кары за свой грех, и поспешил сообщить своим братьям о том, что им грозит. Он призвал последние силы древних, так милостиво дарованных ему судьбою, помочь тем, кто верил в возрождение планеты не погибнуть и, отдав всю магию своей души, он перенес их туда, куда не могло добраться воин-ство его брата. Пришедшие в заповедник военачальники в изумлении увидели, как исчезают люди от младенцев до стариков, как пропадают все живые существа и растения, и как Атлант, сияя светом Древних Хранителей, поднимается к небу. Когда исчезла последняя травинка, и в запо-веднике остались одни мертвые камни, Атлант рухнул на Землю без единой руны на теле.
Таким его доставили во дворец, где он предстал перед судом не брата, а старика, чьей волей полностью владела Мара. И узрел остатками силы он истину Мары, воплощения смерти и наказания, но не молил о пощаде, ибо знал, что грех его будет искуплен только смертью, и молчал он. Но Маре этого было мало, и палачом для Атланта она выбрала Плутона, сына его. Ужас обуял Атланта, ибо более могучего кощунства он не мог представить себе. Тогда он взмолился к Великому и просил пощады для тех, кто это наблюдает, дабы великое зло творимое в эти мгновение не прокляло их души и магию на все их существование. Но Великий не ответил отцу и тогда Атлант всего лишь попросил в последнюю минуту увидеть лицо сына-палача. Так был убит великий ученый, Последний из Верных Хранителей. И было проклято наследие Арестид.
*******************************
********************************
Эа только что вернулась из первой своей экскурсии. Хотя это не то, что она ждала от библиотек и музеев, но несколько экскурсий ей очень понравились. Особенно та, что рассказывала, откуда появился род человеческий и о древних животных, вымерших миллионы лет назад. Стюарда при входе не было, чему Эа подивилась, но искать его она не хотела, поэтому сразу же отправилась в свои комнаты. После утреннего инцидента с ключом она довольно-таки быстро открыла дверь. Отправив свою сумку на банкетку, она, подойдя к окну, задумалась. Эта гостиница привораживала и пугала её одинаково. И к тому же это было первое место на земле, где она не видела сны. Она решила поэкспериментировать и, взяв подушку и одеяло, которое тянулось за ней, как королевский шлейф, отправилась в соседнюю комнату, предназначенную для приема пищи. Отодвинув парящий стол, который являлся единственной современной вещью в ее комнатах, и расстелив на полу одеяло, девушка положила на него подушку и легла сама, накрывшись другой половиной одеяла. Глаза как будто только и ждали этого момента и мгновенно стали слипаться. Эа отдала свою судьбу в руки грозного Морфея.
Как и в прошлый раз Эа закрутил вихрь лиц знакомых и незнакомых людей, а она сама как будто падала в бездонную пропасть воронки. Но вдруг все исчезло, и её ослепила вспышка чего-то голубого. Когда Эа пришла в себя, то заметила, что стоит она на небольшом холме, повсюду покрытым травой, неподалеку бежит, сверкая на солнце, речушка. Она скатывается, иногда пропадая за небольшими холмами, вниз в долину, где на её берегах расположились небольшие домики. Поперек речки шла небольшая дорожка, выложенная камнем, а прямо рядом у моста стоял небольшой необычного вида домик, напоминающий морскую раковину, которую Эа видела сегодня в музее.
Девушка осторожно стала спускаться к домику с холма. Вдруг она заметила, что по дороге в сторону домика-ракушки направляется старик или старуха. Она не могла точно решить, кто же это, так как фигура была полностью замотана в лохмотья, а на голову накинут капюшон. Было ясно только одно: человеку было плохо. Он то и дело останавливался, присаживался на камни, охал и кряхтел, и посох в его руках заметно дрожал.
Раньше Эа во сне никогда ни с кем не встречалась. Впрочем, свое тело она тоже ощущала в первый раз. ” Может, мне дана возможность, чем-нибудь помочь этому пожилому старику?” Она поспешила к страннику. Тот сидел на придорожном камне и затяжно кашлял.
- Извините, я могу чем-нибудь помочь?
Откашлявшись, старик посмотрел на нее. Капюшон его откинулся, и Эа увидела его необычное лицо: цвет кожи у него был похож на цвет кожи жителей Плутона, но как будто на него наложили миллионы голографических изображений в виде непонятных знаков. Все они переливались серебристым оттенком. Даже неменяющаяся мимика его лица не могла бы так оживить, как этот вечно скачущий свет.
- Да, конечно, помоги мне дойти до моей хижины, дочка... Я слишком устал, я слишком устал, - глаза старика смотрели куда-то сквозь нее, как будто он её не видел, - здесь недалеко, продолжил он, у реки... Отведи дочка, прошу.
Эа поднапряглась и, положив руку старика себе на плечи, встала. К удивлению, старик был легкий, даже чересчур, и ей не пришлось даже останавливаться на отдых. Когда они подошли к дому, лицо незнакомца вспыхнуло и по рунам на лице потекла серебряная струйка. Внезапно, как началось это сияние, так оно и закончилось. А Эа вдруг обнаружила, что стоит посредине большой комнаты, рядом с небольшой кроватью. Она осторожно положила странника на ложе и стала удивленно оглядываться, пытаясь вспомнить, как попала внутрь дома-ракушки.
Старик кашлял, ему явно не становилось легче. Он ворочался из стороны в сторону в бреду, повторяя непонятные слова. Эа испуганно озиралась, пытаясь найти, чем бы помочь старику. В другом конце комнаты в углу был небольшой фонтан, немного обросший мхом по краям и стекавший в небольшую впадину у края пола. Рядом на маленькой табуретке стоял кувшин с водой, и лежало несколько тряпок. Ими- то и решила воспользоваться девушка, что бы хоть как-то облегчить страдания старика.
Холодный компресс помог, и старик впал в забытье. Эа решила лучше осмотреться. Как хотела она проснуться, чтобы не видеть все эти страдания. Но единственное, что она уяснила себе, что сны не умеют заканчиваться, только по одному её желанию, поэтому делать было нечего, как только ждать. Тем более в этом сне у нее появилось тело, и теперь с некоторым удовольствием она рассматривала его. Кожа теперь у нее была такой же, как и у старика, нежно голубой, только без рун, она заметно вытянулась, все-таки в реальности она не была такой большой и странной. Правда все, что она могла пока разглядывать, были её руки и ноги. Тело девушки обволакивало необычное одеяние, которое она, как не пыталась снять, у нее не получалось.
Просидев у изголовья старика несколько часов, Эа заметила, что у неё начала чесаться спина. Желание почесаться обо что-нибудь, увеличивалось, и уже казалось, что сзади с неё просто сдирают шкуру.
Она решила посмотреть, что же с её спиной, и потянула туда руку. Пальцы нащупали что-то шероховатое и неестественное. Она попыталась от этого отделаться, дернув за него; посмотрев на свою добычу, она ахнула: в руке у нее остался маленький кусочек её кожи.
Сначала испугавшись, Эа несколько минут смотрела на свой трофей, очнувшись, поняла, что странные ощущения прошли, и она не чувствует боли. Потянувшись к спине, она не нашла ничего, что бы напоминало о слезшей коже – напротив, кожа в том месте казалась более гладкой и немного холодной.
От исследований её оторвал старик. Он снова стал вертеться на ложе и бредить, теперь, кроме непонятных слов, он бросал короткие отрывки фраз на понятном Эа языке.
- Я должен отойти к моему потомку... где кончается мое предназначение…Туман, за что ты украл мое предназначение…. Наследница…… Чаша Фиара…………..
Старику становилось хуже, и Эа понимала, что ничем не может помочь ему. Она уже не могла разобрать ни одного слова: все они превратились в один нескончаемый стон. «О, как я хочу проснуться! Хватит!» - было невыносимо наблюдать кончину этого бедного старика. Вдруг она почувствовала, что в комнате они не одни, она быстро обернулась и увидела мужчину, нормального мужчину. Чужак смотрел на неё, и в его лице мелькнуло чувство отвращения, пока он, сжимая какую-то палку, быстро-быстро произносил что-то. Эа почувствовала, что застывает на месте. После этого странник, не обращая на нее никакого внимания, упал на одно колено рядом с умирающим стариком, взяв того за руку:
- Я прибыл поздно, прости меня высокорожденный, нас задержали, они искали тебя. Я могу только скрасить твои последние минуты, и я принес чашу Фиара, так что не мучай себя более: твоя магия попадет в правильные руки.
После чего, сжав пальцы на саятарне, Кордериан стал произносить очистительный ритуал. Ему это давалось нелегко - произношение рун: он не был атлантом и не мог провести его в глубокой тишине. Ритуал требовал максимального сосредоточения и чистого разума, и Кордериан прилагал все свои усилия для того, чтобы не думать об этой стерве, которой все же удалось обнаружить лорда Азазеля в последние минуты его жизни. Они так долго обдумывали последний путь лорда с ним и Нарьяной, что никто не должен был обнаружить его в этом удаленном месте. Лорд хотел передать чашу своим потомкам, чтобы он не стал в следующей жизни дитем своих противников. Но видимо этой удачливой злодейке удалось выследить лорда, хотя он не использовал в последнее время никакой магии рун. А вдруг она хотела использовать чашу для себя? Эта маленькая мерзавка даже не пыталась помочь старцу в его последние минуты, только усугубляя его страдания. Но, несмотря на эти мысли, он пел последнюю песню для своего учителя и приемного отца, а с ней он разберется как-нибудь попозже и не один.
Эа с удивлением смотрела за тем, что происходит рядом. Она уже оставила попытки пошевелиться, потому что мускулы застыли, как каменное изваяние. Старик затих, и видно было, что он уже не мучается: лицо его разгладилось, только эти необычные прожилки на его теле стали переливаться ярче, потом стали проступать еще более мелкие прожилки. И через некоторое время, когда странная песнь мужчины достигла своего апогея, она с изумлением заметила, что тело старца приподнялось над кроватью и выглядело, как одно свечение. Вмиг оно съежилось и превратилось в перламутровый шар, песня закончилась, и сфера опустилась в высоко поднятую чашу в руках коленопреклоненного мужчины. Медленно и очень осторожно он опустил чашу вниз, и Эа увидела её, полностью наполненную какой-то жидкостью, которая вела себя как живая: плескалась и ударялась о высокие борта чаши. Странник достал крышку и закрыл её. Как только крышка коснулась чаши, они уменьшились в размерах до неузнаваемости и теперь помещались на ладони мужчины. Он так же бережно спрятал её в складках своей одежды и обернулся к Эа. Девушка замерла: «Кажется, мне пора просыпаться, иначе мне будет худо, и я умру здесь» Тут она почувствовала, что проваливается в темноту….
Перед глазами плыли желтые и красные круги… Голова раскалывалась, как после технотронной вечеринки в баре для взрослых. Открыв глаза, Эа обнаружила себя на «парящих простынях» в огромном зеркальном зале. Постельное белье действительно парило в воздухе без какой-либо видимой причины. Попытавшись слезть со своего необычного ложа, Эа обнаружила, что это не так-то легко сделать. Простынь, цвета раннего рассвета, подстилалась под ноги Эа, и как не пыталась девушка, она всегда оказывалась посередине своего ложа. Наконец, успев в последний момент просунуть ногу между стеной комнаты и услужливым бельем, она все-таки скатилась на пол. В момент простыня, «почувствовав», что пленница сбежала, легко упала на пол. Эа огляделась. Кажется, это не то место, где она засыпала на Земле, в гостинице, и явно не то место, куда она привела старика. Так, где же она находится? Зал действительно казался огромным, между зеркалами, уходившими в безграничную высь потолка, были вставки из того же материала, что и в гостинице. Тоже немного холодный, с шероховатой поверхностью, он был расписан мягкими светлыми пастельными тонами необычных узоров, похожих на разноцветные облака. Зал казался легким из-за огромных высоких стрельчатых окон, так же, как и стены уходящих ввысь к затерявшемуся в высоте потолку. Обрамление окон было как будто живое. Эа почудилось, что она чувствует, как эти окна дышат. Но, отбросив глупые предположения, она подошла ближе и … залюбовалась видом из окна. Здание, в котором она находилась, возвышалось над долиной, и бездонное небо было растушевано розоватой зарей, цвет которой перемежался со сливочными облаками, из-за которых на землю струились огромные дороги солнечного света. Дышалось на удивление легко. В комнату вошел вчерашний незнакомец. Он быстро поставил что-то на пол и, не дожидаясь, пока пленница его заметит, вышел. Кордериан, или проще Кор, безумно устал. Вчера он загнал своего Рера, лишь бы успеть до окончания заклинания, которым он оглушил это маленькую высокорожденную. Ох, и попадет ему и от Титиана и от Нарьяны, когда они прибудут сюда. Держать высокорожденную под арестом - это неслыханная наглость. Успокаивало то, что на девчонке лежала руна Маски, а значит, она даже добровольно не сможет использовать руны некоторое время. Хотя то ли руна была наложена криво, то ли с его пленницей творится что-то странное, потому что, когда он осматривал её в бессознательном состоянии, то заметил, что на спине у неё проступили некоторые руны. Но в любом случае он дождется всех перед принятием решения. Нарьяна будет вне себя – она и так не на лучшем счету у совета. Осматривая новое вооружение, он устало думал, что сдал в последнее время и даже новых саятров не мог выторговать за сходную цену. Глубокие морщины пролегли около глаз, плавно переходя в седину коротко выбритых висков.
Скоро вернутся из города их школяры, и этот старый каменный монстр снова расцветет шутками и улыбками весело щебечущей толпы. Если не покидать стены этого укрепления, то можно было бы считать это раем. Но стены загораживали реальность, недаром были стенами резиденции высокорожденных. К тому же после отлета Нарьяны её охранял целый взвод повзрослевших нерожденных и искусников из города. Глаза слипались от усталости, но Кор продолжал чистить саятры, потому что солнце уже перевалило через отметку вечера и неуклонно двигалось к земле, уступая место туману. Школяры постарше, возможно, и могли почистить саятры, но кто мог ручаться, что они успеют перечистить их все и достаточно хорошо. А нападения тем временем учащались. По сравнению с прошлыми годами, каждый месяц кто-нибудь пропадал в патруле. Но выхода не было. Когда рядом был лорд или его племянница, они как будто отступали и затихали, но только в древней обители никого не оставалось из атлантов: они отыгрывались тут же в первый туман. «Будем, надеяться, что моя пленница невольно окажет нам услугу, » - подумал Кор, уныло оглядывая кучу новых саятр, которая, по его мнению, так и не уменьшилась, хотя начистил от уже приличное количество.
- Мессир, мессир – из дальнего угла внутреннего двора к нему неслось что-то круглое. В этом округлевшем создании нетрудно было угадать тетушку Нинель. Её чрезмерно пухлые руки колыхались из стороны в сторону. Им вторило все её тело при каждом смешном прыжке, когда тетушка Нинель хотела увеличить свою и так не маленькую скорость. Наверное, единственное, что взаправду увеличило её скорость так, если бы она покатилась прямиком как шар в ноги к мессиру Кордериану. Её фартук белоснежным привидением облепил объемную фигуру, выделяя каждую складку её сочного тела. Нинель, искусница Блаженства рецепторов, была явно чем-то взволнована. Отдышавшись, красное лицо тетушки выдало чрезвычайно эффектную скороговорку. Истинный смысл которой крылся в том, что она только что узнала для кого готовила, и ей просто необходимо узнать мнение высокорожденной о её стряпне. Кору пришлось долго уговаривать тетушку не посылать его к пленнице, которую он и так видеть-то не очень хотел, чтобы спросить её рецензию на те блюда, что Нинель приготовила. Что юному созданию, а тетушка отказывалась звать её еще как-либо, надо отдохнуть и выспаться, что она проделала немалый путь и навряд ли желает его сейчас принять. Душа горела ярким пламенем тоски по Нарьяне. Её общество сейчас бы как раз не помешало. Она была хорошим другом и союзником, а так же великолепным партнером по магическим тренировкам, заставляя его совершенствовать мастерство тонкой атаки саятром все больше и больше в течение многих лет. В трудные минуты она была не только названной сестрой, но и терпеливым другом, как никто другой понимающим его страх и переживания.
Кор посмотрел на стрельчатые окна тюрьмы Эа, и на душу опять спустился леденящий душу и разум холодок - тот, что обволакивал его каждый раз, когда он встречался с другими высокорожденными. Его магическая сила практически приравнивалась к рунической магии атлантов, а разум уже давно перестал реагировать на тщетные попытки эмоций выйти из-под стального контроля. К тому же, являясь приемным сыном лорда Азазеля, он мог рассчитывать, что они хотя бы в речи не будут обращаться с ним, как с животным. Но было ошибкой даже надеяться на это: даже с животными они обращались и то лучше. Кроме презрения и чувства брезгливости он не мог найти в их сердцах ничего; впадины их глаз смотрели всегда мимо него. Они занимались своими делами, но его не замечали. Это было в детстве. Логичным завершением этого противостояния маленького мальчика и совета Сыновей было то, что лорда Азазеля отослали на довольно-таки дальний остров в заброшенную резиденцию. Там они основали первую школу для подобных ему за несколько столетий. Раньше нерожденные смешивались с простым людом в городах, редко становясь хорошими магами. Они рассеивали жемчужины своего таланта на всем отрезке времени, которое они проводили во Снах. Вскоре после основания Высокого дома в их резиденции молва разнесла весть, которая дошла даже до Объединенного Королевства. К ним стали стекаться маги от простых, но все же достаточно сильных искусников, до довольно-таки пожилых нерожденных. Преподаванием вначале занимались Титиан, лорд Азазель и еще два нерожденных времени. Двух последних Кордериан помнил весьма смутно. Один сгинул в топях, а другой, кажется, до сих пор является главным святерианом Церкви Объединенного Королевства. За этими воспоминаниями Кор не заметил, как пришли школяры, как куча саятр, расположившаяся в самом центре внутреннего двора, заметно уменьшилась благодаря его мастерству. К нему присоединились еще несколько старших школяров. Короткий день подходил к концу, а за ним была еще одна долгая кошмарная ночь.
«Да уж угораздило меня с этим сном, » - невесело думала Эа, сидя в пустом холле с подносом на коленях. Проснуться никак не удавалось. Первый раз, когда она очутилась в мире снов в теле, теперь оказалось большой проблемой. Она живо представила себе себя в настоящем мире: маленький кусочек, свернувшийся на огромном одеяле в центре кухни. «А в межпланетных новостях объявят то, что девушка умерла в самом расцвете сил, потому что не смогла проснуться» Еда, которая взялась как бы из неоткуда, впечатляла. Не только странный вид её, но и чувства наслаждения и меланхолии вызывала она в Эа. Она обследовала все стены своей темницы и решила, что выход из неё только выпрыгнуть в одно из окон, разбившись насмерть. Может, восприятие у нее поменялось, но день прошел очень быстро. Отложив еду, она подошла к одному из окон с намерением все же спрыгнуть с него: «Вот тогда я точно проснусь!» Открыв створку окна, она поставила ногу на подоконник и шагнула в пустоту. К её великому сожалению падения так и не состоялось. То, на что она шагнула, было живое и чешуйчатое. Существо как будто вынырнуло из пустоты и теперь, повернув голову, похожую на змеиную, с удовольствием наблюдало за девушкой, которая балансировала на его спине. После минутного замешательства Эа обнаружила, что это её знакомый из старинного сна, когда она носилась подобно духу над островами. В голове у нее сформировались странные мысли в виде приказа: «Да сядь же ты!» - она повиновалась и опустилась в небольшое углубление на хребте странного существа.
Отцепившись когтями от посадочного постамента, дракон взмыл в воздух и, сделав небольшую петлю, резко полетел вниз, решив приземлиться прямо на внутреннем дворе.
От очистки саятр Кордериана отвлекли восторженные крики школяров. Он поднял голову в небо, куда указывали все, находившиеся во дворе. Это был дракон. Самый настоящий брогхаймский молодой дракон - символ и помощник рода лорда Азазеля. Но по преданью они давным-давно исчезли. И вот теперь, стремительно снижаясь, этот исчезнувший реликт собирался приземлиться прямо у них во внутреннем дворе! Но это было не все: по мере того как приближался дракон, Кор уже мог разглядеть на его спине наездницу. И, что было не менее, если не более шокирующее, это была его пленница!
- Эй, быстрее уберите саятры, если вам не все равно, чем сражаться в этот туман – скомандовал Кордериан – живее, не толпитесь, расчистите площадку для того, чтобы дракон сел.
Повторять дважды не пришлось – все от мала до велика быстро засуетились, растаскивая оружие, несколько бочек и мешков к стенам двора. Через пять секунд, подняв облако пыли, дракон благополучно приземлился.
Агатовый брогхаймский дракон плавно спустил Эа во двор. Чешуя из агатовых пластинок поблескивала в лучах заходящего солнца. Каштановые суставы крыльев были на манер тела атлантов покрыты светящимися изумрудными прожилками и заканчивались на сгибе внушительными когтями. Лоргус осторожно подвернув хвост, улегся во дворе, как котенок после трудного дня, свернувшись в клубок.
«Извини, я устал. Поговорим завтра, когда вы все будете готовы, » - опять пронеслось у Эа в голове, и дракон закрыл глаза, оставляя девушку в полной нерешительности перед толпой странных людей, одетых в чудную одежду.
- Ну о нор дин тооу карде? – видимо, спросил её что-то мужчина, которого она видела прежде в хижине у умирающего старика.
- Что-что ? А теперь можно по-человечески сказать то же самое? – вспомнив, что мужчина мог говорить и нормально, ответила Эа Если бы Кордериану кто-нибудь сказал бы, что этот день будет самым удивительным и богатым на сюрпризы, то он бы, наверное, не поверил. Его шальные приключения молодости уже давно закончились, а даже самый интересный день в Высоком доме был чересчур похож на предыдущие. Но сегодня с лихвой перекрыло весь недостаток впечатлений. Мало того, что он застает атлантиду у ложа своего приемного отца, мало того, что она спускается вниз на древнейшем реликте рода Брогхайм, так она еще и спокойно говорит на их языке. За свой век Кор знал только двух атлантов, которые удосужились выучить человеческий язык -–лорда Азазеля и Нарьяну.
Тем временем Эа ждала ответа. По выражению лиц вокруг нее было понятно, что слово ”удивление” ни в каком случае не может выразить их чувства. Это был и испуг, и живой интерес, у некоторых в глазах она читала отвращение к себе, а некоторые смотрели на нее с благоговейным восхищением.
- Дочь неизвестного рода, приветствует вас приемный сын лорда Азазеля. К великому прискорбию мы не можем вас… - начал Кордериан
Эа уже каталась по двору в приступе смеха. «Может это и истерика, но это уже слишком. Первое – я не могу проснуться, второе, со мной мысленно разговаривает это удивительное существо, причем совершенно беспринципно, в-третьих, ко мне обращаются так, как будто я как минимум глава корпорации. Хотя можно было бы и проще». Отсмеявшись, девушка попыталась принять более серьезный вид, но в голове к несчастью поселился маленький смешок: «А эти странные люди скоро будут тыкать в меня палками лишь бы удостовериться, что я живая»
Из-за стен резиденции повеяло прохладой. Наступал Туман.
