5.

Они пришли опять к Новой колонне. Но Вайлен остался в двухстах шагах от нее, как велел Вейен. Конечно, сыну графа Империи не очень-то нравилось подчиняться какому-то бродяге-музыканту, но сталь стилета способствовала послушанию. В вечернее время, по площади, на которой стояла колонна, гуляло много народу. Кое-кто озирался на одинокого стоящего в узком проулке между двух домов, юношу. Но в основном это были молодые красавицы, и их интерес был далек от политики и борьбы с преступниками Империи.

Вейен вернулся через несколько минут и один. На вопрос "где Роуллэр?" он ответил невнятным жестом руки. Вайлен не стал повторять вопроса. Они пошли по дороге, уже знакомой Вайлену. Они шли в Салон.

Дверь в этот раз открыл другой, тоже полный человек, только одетый в обычный сторейский костюм - широкие штаны, куртка с узким воротом, пояс-кушак. За поясом висел широкий тесак. Салон за ночь полностью преобразился. Вместо ковров и девушек стояли несколько столов, стулья, на стенах - пестрые гобелены на торговую тематику. За одним из столов сидели трое мужчин, похожих на негоциантов и играли в какую-то карточную игру. За дальним столиком, в углу, под развесистой пальмой, оставшейся, видимо, со старого интерьера, сидела Она.

Вейен сам привел его к ее столику, сел за один из свободных стульев, закинул ногу на ногу и стал наигрывать какую-то мелодию на гитаре. Вайлен не решался так вот сесть, тем более что Алифи даже не поглядела в их сторону, а так и продолжала изучать рисунок висевшего на стене гобелена: сотня торговцев брала штурмом большое здание, размахивая зажатыми в руках какими-то бумагами.

- А они явно расстроены, - Вайлен, к своему стыду не знал, что происходит в изображенной на тряпице сцене.

- Они разорены, и виноват в этом тот, кто в здании, - голос Алифи звучал хоть и несколько грубовато, с явным южным акцентом, но Вайлен воспринимал его равным пению лесного ручья, - мы знакомы?

- И да, и нет. Я знаю ваше имя. Меня же зовут Вайлен, из рода Гусмерайнов.

- Очень приятно, Вайлен. Знаете, действительно приятно видеть новое лицо в нашей достаточно скучной кампании. Вот, Вейен. Кроме пения, он ни на что не способен.

Лицо Вейена вспыхнуло огнем, но он не произнес ни слово, лишь более сосредоточено стал наигрывать свою мелодию. Вайлен тоже мог возразить, зная, на что еще способен гуторец, но промолчал.

- Вейен. Вы пели интересную мелодию, там, в таверне. Как я понял, вы не допели ее до конца?

- Да? Вам понравилось? Я не заметил, чтобы вы хоть немного внимательно меня слушали тогда, - укол Вайлену был достаточно внушителен, и, видимо, этим насытилось самолюбие Вейена, - но, так и быть. Я спою ее. Сначала.

Он пропел первый куплет, его припев и продолжил:

Когда закрыли тени все вокруг,

Когда ушли любимая и друг,

Когда мои закончены дела,

Когда в камине - и в душе - зола,

Тогда одним движением руки

Могу навек укрыться от тоски,

Когда все, от чего я так устал,

Как нить разрежет ледяной кинжал...

Только огненный зверь

Вдруг проснется во мгле,

Только будет рассвет

На проклятой земле!

Бросить вызов судьбе,

Закусив удила -

Или в сердце клинок,

Или в горло стрела!

Когда под вечер наползет туман,

Закрою недописанный роман.

К гитаре вновь потянется рука,

Но ощутит лишь вечный лед клинка.

Верните мне гусиное перо!

Я напишу про зло и про добро,

И даже если навсегда один -

Я снова разожгу пустой камин.

Время! огненный зверь

Вдруг проснулся во мгле,

Наступает рассвет

На проклятой земле.

Брошен вызов судьбе,

Как огонь сквозь золу -

Сердцем встречу клинок,

Горлом встречу стрелу...

В тот вечер они пили легкое белое вино, кажется, из Нюнгары. Алифи почти ничего не говорила, слушая поочередно Вайлена и Вейена. Было видно, что между ней и Вейеном что-то есть или было, Алифи часто шутила в отношении способностей Вейена, заставляя гордого гуторца краснеть. Казалось, еще шутка, и Вейен вспылит, но Алифи удавалось вовремя остановиться, позволяя своей жертве остыть для новых острот.

Пили легкое белое вино, кажется, из Нюнгары. Вейен рассказал несколько историй из своей бродяжьей жизни, когда ему приходилось разными путями добывать кусок хлеба с маслом. Алифи при этих рассказах демонстративно зевала, давая понять, что уже наслушалась подобного от гуторца. Рассказы Вайлена о своей жизни в деревне её заняли больше. Он часто улыбалась, пила вино и потихоньку откусывала от ярко-красного яблока.

Когда наступило утро, в Салоне оставалось лишь трое молодых людей и Буфф, тот, кто сменил на своем посту привратника Лаарину. Алифи попросила не провожать ее, но Вайлен стал настаивать, показывая свои аристократические манеры. Вмешался Вейен и объяснил, что сие для конспирации. Манеры отошли на второй план.

Вайлен вернулся к себе в номер уставшим, но счастливым. Ночь казалось ему волшебным сном, одним из тех, что снятся в начале весны, пророча радость лета и всей жизни. Однако, все было очень скоро омрачено. В голове Вайлена ударил гонг страха, он вспомнил происшествие в таверне.